Не сдаваться живыми

Решили: живыми не сдаваться. 
Оставшиеся в живых на всякий случай должны иметь по два патрона: один — для врага, другой — для себя. Постепенно стали выходить по лощине. Сначала Жуков с кем-то, потом — другие, и последними — мы. Начальник штаба батальона Михаил Кантур был ранен в ногу, сам идти не мог — я помогала. Варя Макарова, Фаина и еще несколько товарищей прикрывали отход огнем из автоматов. Прежде чем выйти из блиндажа, я нарисовала дулю и приколола ее на столик булавкой.
(Из рассказа старшины медслужбы Веры Дородоновой).

 

Восемь холодных декабрьских дней без хлеба, без соли, почти без боеприпасов, под непрерывным огнем танков и артиллерии противника бригада вела героическую борьбу во вражеском кольце.

Бывший военный комиссар, а потом заместитель командира бригады, ныне полковник запаса Михаил Мартынович Додако говорит:

— Уже сам факт окружения повергает человека в состояние безнадежности и обреченности. К этому — продовольственные трудности, невозможность эвакуировать
раненых, недостаток боеприпасов. Да еще каждое утро немецкие громкоговорители предлагают сдаваться в плен и по нескольку раз проигрывают из песни «Раскинулось море широко» в исполнении Утесова слова «Напрасно старушка ждет сына домой...» Очень тяжелое настроение.
Но трусов и маловеров среди нас не было. Партийно-политические работники поставили перед коммунистами, комсомольцами и всем личным составом задачу: бороться до последнего вздоха. Питались мясом убитых лошадей. Главное внимание — раненым бойцам и офицерам. Им предоставили лучшие землянки, оказывали необходимую медицинскую помощь. И, конечно, политработники контролировали расходование боеприпасов. И мы выстояли. Вышли из окружения с боем, организованно, и соединились с частями корпуса.

 

По свидетельствам очевидцев и документов, противник шел на самые изощренные уловки и провокации. В ход было пущено все многообразие агитационных средств, рассчитанных на многопациональность, голод и холод, физическую слабость окруженных. На русском, украинском и татарском языках враги призывали солдат и командиров сложить оружие и сдаться во имя спасения жизни.

 

Четыре раза в день, с немецкой аккуратностью и точностью, в 9, 13, 17 и 21 час, после проигрывания через мощные радиоустановки пластинок «Вдоль по улице метелица метет» или «Раскинулось море широко», а вслед за ними выкрика: «Сибиряки, сдавайтесь!» — враг начинал ураганный артиллерийско-минометный налет, заканчивавшийся очередной атакой танков и автоматчиков. Но ничто не могло сломить воли и упорства сибирских добровольцев.

 

Бывший командир отделения, старший сержант запаса Иван Гаврилович Панов, вспоминает:

— Восемь суток подряд мы, оторванные от своих частей, вели ожесточенные бои. Кончались боеприпасы, не было снарядов для пушек, не было куска хлеба — мы продолжали бороться. Немцы кричали по радио:
— Рус, сдавайсь! Ваше дело безнадежное. Вас предали. Вы только загубите себя. Все равно никого живым отсюда не выпустим.
Никто и не думал слушать врага. На все такие обращения мы отвечали только огнем. Тогда немцы включали Москву, «урок утренней гимнастики». После этого кричали по радио:
— Послушали московскую зарядку, теперь слушайте нашу.
И начинался огневой шквал из всех видов орудий. Потом гитлеровцы спрашивали:
— Ну как, рус, хороша наша зарядка? Сдавайтесь!
Все равно ваше дело проиграно...
И так они издевались над нами в течение восьми суток.
А все эти восемь суток шли бои. Коммунисты считали задачей бригады, несмотря на окружение, отстоять оборонительные рубежи, нанести врагу как можно боль-: ший урон. Решили: через наши позиции не пройдет ни один немец!
— Нас немного,— говорил тогда гвардии старший сержант Серков,— всего десять человек, но мы отбили уже три атаки противника, уничтожили больше сотни фашистов, и никогда не отступим перед этой сволочью. ...Окоп секретаря парторганизации гвардии старшины Агафонова атаковали 75 немецких автоматчиков. После трех попыток овладеть окопом отважного пулеметчика трое из оставшихся в живых немцев спаслись бегством. Лаконичны архивные документы, сообщающие, как и всякие документы, лишь фактическую информацию. Но их невозможно читать без волнения. В «Журнале боевых действий» на 22-м и 23-м листах рассказывается о коммунисте, начальнике первой части штаба бригады гвардии капитане Г. А. Ермашкевиче.

...Стальное чудовище медленно двигалось на наших бойцов. Немцы знали, что у небольшой группы советских воинов нет ничего, кроме винтовок и ручных гранат. Но пехотинцы не покинули боевых позиций. Капитан Ермаш-кевич появился в цепи тогда, когда немецкий танк был почти в ста метрах от нее. Скомандовал:
— Бить по смотровым щелям танка! Подготовить связки гранат!

Взяв винтовку и горсть бронебойных патронов, он бросился навстречу лязгающей и поднимающей тучи снежной пыли громадине. Пятьдесят метров оставалось до танка.
Никто не знал, что будет делать капитан, но каждый понял, что мужественный офицер решил вступить в единоборство с несущей смерть махиной. Один за другим грянули выстрелы. Танк шел вперед. Зона недосягаемости спасала отважного офицера от пулеметных очередей. Ермашкевич бронетанковыми пулями «ослепил» танк. Машина остановилась. Выскочивший механик-водитель был убит наповал метким выстрелом капитана. В другом бою Ермашкевичу вместе с ординарцем Шайхуловым пришлось сражаться против двадцати немецких автоматчиков. Двое против двадцати... И победили двое.

 

Документы рассказывают и о другом герое — гвардии старшем сержанте Паномарчуке, командовавшем группой саперов. В атаку на советских воинов была брошена рота немецких автоматчиков. Пьяные гитлеровцы наступали под аккомпанемент песни «Распрягайте, хлопцы, коней», транслируемой через громкоговорители. — Боеприпасы беречь! Без команды не стрелять! —распорядился гвардии старший сержант. Саперы, зарывшись в занесенные снегом ячейки, ждали... Уже слышны были команды унтеров, различались лица наступавших.

Паномарчук считал:
— 100... 75... 50!

Четырнадцать винтовок и автоматов разом ударили по зеленым шеренгам. Залп, второй, третий... 
И в поредевшие ряды немцев полетели гранаты. Атака была отбита. Дорогой ценой заплатили гитлеровцы за гибель шестерых саперов. На крошечном рубеже под Жуково, который держали 14 воинов-саперов под командованием гвардии старшего сержанта Паномарчука, 12 декабря нашли себе могилу 136 солдат и офицеров противника.

 

Политдонесения сохранили для нас имена многих героев. 
Среди них капитан Головацкий — командир артиллерийского дивизиона, на котором лежала вся тяжесть восьмидневной обороны в районе Жуково; начальник штаба артиллерии бригады старший лейтенант Цицилин, подбивший два танка и погибший в том бою; сержант Цветков, орудийный расчет которого уничтожил пять танков противника; старшина пулеметного батальона Литвинов, один управлявший станковым пулеметом.

Рубеж Куркино — Жуково — Тараканово оказался для гитлеровцев неприступным.
Бригада прорвала окружение.

За мужество, отвагу и героизм, проявленные личным составом в боях под городом Белый, она получила первую благодарность Верховного Главнокомандующего, а несколько позже была преобразована в гвардейскую.