Итак, мы увидели, что конопля, в том числе и ее семена, обладает апотропеическими свойствами. Но вернемся к нашему сюжету, в котором эти свойства завуалированы тем, что ее семена здесь соотносятся со вшами и замещают последних. Это соотнесение не является только принадлежностью данного быличкового сюжета, а возникло гораздо раньше, помимо него. Чтобы убедиться в этом, обратим внимание на приведенную В. Далем загадку о конопле, вынесенную в эпиграф. Дело не только во внешнем сходстве семян и насекомых. "Символика вшей определяется их множественностью, вследствие чего они соотносятся с однородными мелкими предметами: семенами льна, крупой, бобами, крошками хлеба, деньгами (монетами)...".

В этот ряд, выстроенный авторами статьи о вшах недавно вышедшего первого тома этнолингвистического словаря "Славянские древности", нужно включить и семена конопли. Сопоставление насекомых и семян мы видим в следующих белорусских поверьях: "У того по лицу телу поползут вши, кто при жизни имел дурную привычку от нечего делать выдергивать лен в головках"; "Во время шитья белья нельзя есть хлеба, маку, конопли: в белье будут разводиться вши".

В сюжете о змее-любовнике упор делается на "поедание" вшей. И дело здесь не в том, что эти действия должны вызвать отвращение у змея, а в том, что он больше не может приблизиться к женщине. И не потому, что она ему неприятна, а потому, что она теперь наделаю защищена. Чтобы убедиться в этом, обратимся к ряду этнографических данных.

В статье А. Редько "Нечистая сила в судьбах женщины-матери" читаем: 
"В Казанской губ. при задержании последа родильнице дают проглотить вшей в хлебе. То же средство практикуется в Западно-Русском крае. Само собой является предположение, что это средство дается для произведения рвоты. Но этому объяснению мешает следующее обстоятельство. По словам доктора Сицинского, к тому же средству прибегают в Минской губ.: при задержании последа дают трех вшей, но там зачастую делают таким образом, чтобы родильница не знала об этом. Такую же подробность отмечает В. Даль, он упоминает о двух народных средствах при задержании последа: дают роженице без ее ведома парочку вшей или, вместо них, золу. Правда, в Каширском уезде Тульской губ. родильнице говорят вслед за тем, что она съела".

Автор статьи доказывает, что это применяется не с целью вызвать рвоту, как трактуют информаторы, - ведь для этого достаточно обмануть женщину, сказав, что она съела, а не кормить ее вшами на самом деле. Кроме того, в Тульской губ. "в Тульском и Веневском уездах хлеб с тремя вшами дают съесть и коровам в том же положении". А уж корове - хоть говори, хоть не говори - все равно не поймет. А. Редько считал, что это способ изгнания нечистой силы или особого духа, угрожающего родильнице.

Далее приводится свидетельство доктора Демича о лечении лихорадки у русских и мордвы тем же способом: "...народ, представляя себе лихорадку в образе безобразных дьяволиц-дев, думает, будто бы эти девы-лихоманки боятся разных мерзких, противных предметов, и в последующем изложении упоминает, между прочим, давание внутрь вшей и клопов без ведома о том больного". То же самое встречаем и у В.И. Даля и ПЛ. Чубинского.

Вшей, закатанных в хлебный шарик, дают и больным желтухой: "От "жевтачки" нужно съесть в хлебе живую вошь"; "от "живтачки" много помогает:
а) употребление в пище головных вшей, 
б) прием в водке домашних клопов, раздавленных в рюмке....

Этот лечебный прием известен и в Прииртышье. Нами записано даже два сюжета текста, повествующих об эффективности такого лечения: "От желтухи я слышала. Вошь живую надо в яичко пустить и пить это яичко. 
Одного старика врачи отказались лечить. 
Выписали домой: "Иди, смерти дожидайся". Жена выходит от врача и плачет.
-           А ты что, миленькая, плачешь?
-           А вот такое дело: у меня мужа не берут лечить.
-           Ой, миленька моя, вот яичко разбей, вошь пусти и дай выпить. Она сделала так - и куда делась желтуха".

Съеденные живые вши помогают и от "сухотки": "Много помогают "сухотнику" употребление в пище собственных вшей при условии, чтобы он не знал об этом"'.
Итак, употребление внутрь живых вшей в народной медицине расценивается как средство облегчения трудных родов, лечения лихорадки, желтухи, "сухотки".
А. Редько, о чьей статье шла речь выше, считал, что данное средство рассчитано на то, чтобы вызвать у болезни (которая, как известно, воспринималась одушевленным живым существом), сидящей внутри человека, отвращение.

Можно согласиться с подобным объяснением, если не принимать во внимание наш сюжет о змее. Ведь в нем (кстати, как и в случае с последом) мифическое существо не находится внутри женщины. И если в случае заболевания лихорадкой, желтухой, сухоткой через человека угощают вшами саму болезнь, то в случае со змеем ситуация иная: он их даже и не пробует! Конечно, можно объяснить это механическим перенесением средств лечения названных болезней в быличковый сюжет. 
И в этом случае "психологическая" мотивировка поведения змея (он испытывает отвращение) станет оправданной. Все, казалось бы, встает на свои места: связь данного оберега со змеем вторична, сюжет следует считать поздним. Но пойти по этому, лежащему на поверхности пути, нам не позволяют некоторые метеорологические народные представления.

Мы знаем, что древней ипостасью огненного змея является молния. Об этом писал в свое время А.Н. Афанасьев: "В огненном змее народная фантазия, создавшая мифические образы не иначе, как на основании сходства и аналогии их с действительными явлениями, олицетворяла молнию, прихотливый извив которой напоминал воображению скользящую по земле змею". У С.В. Максимова в его "Нечистой, неведомой и крестной силе" нам встретилось такое верование: "Во время грозы нельзя быть с растрепанными волосами... Не надо в голове искаться: не одну такую бабу стрела забила насмерть, других же оглушила". Нет ли здесь связи: молния потому бьет женщин, ищущих в голове, что змей чувствует опасность от этих паразитов?

В образе змея народ олицетворяет и градовую, дождевую, грозовую тучу. В.Н. Добровольский в статье "Звукоподражание в народном языке и в народной поэзии" приводит такое поверье: "Чтобы дождь пошел, бьют лягушек и ловят блох. Прыгающих лягушек и насекомых нижут на нитку и вывешивают на кустике, приговаривая: "Как эти блохи и лягушки повисли, чтоб тучи повисли"".

Подобное поверье зафиксировано и в Харьковской губ.: "Як блохи здорово кусоюцьця - дощь буде"; "Блохи кусают на дождь". В. Мошков, приводя подобное поверье гагаузов: "После дождя всегда одолевают блохи", в примечании сопоставлял его со славянским: "В д. Малая Дубровица говорят: "Як барзо блохы кусають, то будэ дощь"".

Блохи в данных представлениях, видимо, идентичны вшам. Так, в Прииртышье, в д. Жирновка Называевского района Омской обл., от украинки М.И. Чернобровиной записано: "Нельзя насекомых мелких убивать - дождь пойдет". Авторы статьи о вшах словаря "Славянские древности" приводят приметы, где фигурируют уже непосредственно эти насекомые: "Вошь вылезет на ухо - к дождю или, наоборот, к хорошей погоде (мазовское); найти одну вошь - к дождю, две рядом - к дождю с градом (волгоградское).

На Гомелыцине для вызывания дождя вошь подвешивают на волосе на дерево над колодцем, на забор и обливают водой". 
О.А. Терновская пишет о том, что подобные обряды зафиксированы у восточных и южных славян и приводит еще интересные для нас сведения о связи блох с водой, весенним пробуждением природы, использование "гадов" для выведения блох. 
Для этой цели берут землю во время первого весеннего грома, если ею посыпать постель, то ни одна блоха не укусит. "Для истребления блох пользуются первым громом, после него берут землю и посыпают ею пол, постели и стены, приговаривая: "Гром прогреми, блох разгони!" - три раза". О.А. Терновская объясняет "дождевую" функцию блох следующим образом: "Способные к активному передвижению по вертикальной оси пространства мухи и блохи... являются носителями метеорологических функций - с их помощью осуществляется смена времен года. 
Тем самым они обеспечивают связь социума с природой. Их физическое уничтожение.... - залог непрерывности движения времени"".

.Можно предположить иное: дело не в "передвижении по вертикальной оси", а в связи насекомых со змеем. Отсюда и их "метеорологическая, функция". Почему льет дождь? Это реакция змея на блох и вшей (он или пугается и отпускает воду, или радуется, что уничтожили этих насекомых, и дарует дождь). По этой же причине гром бьет блох. Отсюда - связь насекомых со сменой времен года не прямая, а, вероятнее, опосредованная - через змея.

Рассмотренным выше метеорологическим представлениям соответствует одна деталь нашего сюжета, на которую можно было и не обратить внимания, если бы не повторение ее в разных текстах: "...Так женщина и сделала. Когда она все это сказала, он плюнул и перестал к ней ходить"; "...Женщина так и сделала. 
Змей так плюнул на нее, что даже водой ее всю залил, скрылся и уже больше не прилетал"; "...Вин тоди як росердыться, та як почне плювать. так чысто й йи усю облю-вав, а сам з хаты и загул...з того часу уже и не прыходыв". Таким образом налицо та же реакция змея на вшей, как и в приведенных выше этнографических фактах: он отпускает воду! Об этом писал и А.Н. Афанасьев: слюна - метафора дождя". Разве это не свидетельствует об архаике детали, да и самой формы в целом?

В связи с этим "психологическая" мотивировка принята быть не может, ровно как и предложение о механическом перенесении в сюжет оберега из народных средств лечения лихорадки, желтухи, сухотки и облегчения трудных родов. Скорее всего, перенесение было обратным: от змея к названным болезням. Дело в том, что во всех этих случаях так или иначе ощущается связь со змеем!

Проиллюстрируем эту мысль на примере трудных родов. А. Редько задавался вопросом: кто же тот дух, который мешает родильнице? Склоняясь к рассмотрению его как нечистого, беса, исследователь признает его особенность и связь с последом: "...народ и доныне сохранил память о каком-то отношении нечистого к последу..." Но ответа на поставленный вопрос у автора, нет. Он же приводит ссылку на издание "Народы России", в котором говорится: "Существует поверье, что при родах нечистая сила в образе змеи старается напасть на новорожденного и задушить родильницу"".

В.А. Мошков отмечал, что "боязнь за новорожденного ребенка и роженицу в первое время после родов принадлежит к числу международных, широко распространенных в Европе и Азии. Боятся, что ребенку могут повредить: злой дух, дьявол, нечистая сила, мифические великаны, летучие змеи..."".

В. Бондаренко в "Очерках Кирсановского у. Тамбовской губ." писал, что у русских жителей губернии существует поверье в "коло-вертышей" - помощников ведьм. По своим функциям эти мифические существа то же, что огненный змей - мифический помощник, носящий хозяину молоко, хлеб, деньги. А появляются эти коловертыши из собачьего места, то есть последа, положенного под печку!118 Перечисленные сведения говорят о том, что один из духов, вредящий родильнице, мог иметь змеиное происхождение.

Можно предположить и иное. Г.Н. Потанин в статье "Святой Касьян и сказка о больной царевне" анализировал мотив исцеления царевны, имевший связь со змеем или нечистым (разрезают утробу, из нее вычищают змеенышей, "дьявольское гнездо" и т. п.). Болезнь он связывает с ее беременностью от змея: "В одной из сказок у Афанасьева больная царевна... заболела от того, что к ней по ночам летал змей; сказка заставляет предполагать зачатие от этого сверхъестественного любовника; лечение должно в таком случае иметь изгнание нечистого зародыша или его истребление..." В числе лекарственных средств называется трава "донник".

Потанин приводит свидетельства о том, что эта трава в народной медицине применяется для лечения детского родимчика. Ее название он сопоставляет с названием болезни женского чрева: "Именем дна у русских называлась какая-то женская болезнь, как это видно из заговоров, в связи с которой находятся амулеты особого рода, так называемые "змеевики"".