По рассказам, домовой перед каким-нибудь важным событием подавал знак - ночью шумел в голбце, скрипел, а то и тоненько плакал. Если ночью слышали какой-нибудь необычный звук, то спрашивали; "К худу ли, к добру?" Если ответ был: "К худу", то ожидали беды.
Местопребывание домового можно было определить только по косвенным данным, если он являлся кому-то из домочадцев, то по собственному желанию. Обитал он где-то в подполье, рядом с печью, или же на чердаке, т. е. на периферии жилого пространства. Обличье его описывали по-разному.
То это маленький мужичок, одетый в рванье, обутый в лапти (Сузунский район), то - лохматое существо (Ордынский район Новосибирский обл.), то - вообще его образ совмещался с лаской, маленьким шустрым хищником. "Это черненький прогошистый зверек - хозяин дома, обижать и трогать нельзя" - из полевых записей, сделанных в д. Ключевая Венгеровского района Новосибирский обл.
Обычно домового увидеть нельзя, если не применить особого способа. Для этого хозяину дома или кому-нибудь из старших в семье нужно было под Пасху пойти в церковь, взять там зажженную свечу и донести домой, чтобы она не погасла. Со свечой нужно было подняться на чердак, там-то в этот момент и можно было увидеть домового (д. Малышево Сузунского района Новосибирской обл.).
Кроме того, считалось, что домовой любит животных той же масти, что и он сам. Поэтому у хозяина волей-неволей подбирались все животные одной масти - и лошади, и коровы, и собаки, и кошки. Животных другой масти домовой не любил, гонял их ночью, мучил. Полюбившихся же коня или корову домовой ласкал, обихаживал, чистил, конскую гриву заплетал в косы. Особым покровительством домового из обитателей дома пользовались старые бабушки. Ночью он им заплетал косички, такие мелкие да частые, что расплести было невозможно.
Говорили, что двум хозяевам нельзя в одном доме жить, так как домовые будут соперничать, драться, тесно им: "Два медведя в одной берлоге не живут". Это замечание несомненно указывает на рудиментарные представления о духе дома как предке хозяина.
Недаром при переселении в новый дом необходимо было позвать с собой домового.
Часто, переселяясь, хозяйка в первую очередь переносила клюку и помело, клала их на печь, тем самым приманивая домового на новое место, при этом приговаривая: "Соседушка-братушка, пойдем к нам на ново место" (Нижний Сузун Сузунского района Новосибирской обл.
Существовало огромное множество вариантов приговоров, зовущих домового:
"Хозяин мой, пойдем со мной, я дорогой, а ты стороной" (старожилы - выходцы из Нижегородской губ.),
"Соседушка-батюшка, ты у нас хозяин, так иди, люби скотинушку",
"Дедушка-вуканушка, пойдем со мной" (старожилы деревень Сузунского района), "Домовой-домовой, не оставайся, пойдем со мной" (старожилы районного пос. Маслянино) и т. п.
Считалось, что если домового не позвать с собой, то он рассердится, все в семье разладится, домовой будет бродить вокруг, беспокоить всех. Для домового пекли специальный маленький хлебец из остатков теста, поставленного на большой каравай, который пекли на новоселье. Такой хлебец клали в подпол дома и под крышу в стойле для животных.
У домового был весьма капризный нрав. Если кто-то из домочадцев ему не полюбится, то будет ему мешать спать, ночью душить, щипать до синяков. Особенно часто это случалось, если из дома уезжала одна семья и въезжала другая или же в доме оставалась на постой чужая семья. Иногда доходило до того, что, не выдержав, люди уезжали из такого дома.
Чтобы задобрить домового, хозяйка также пекла специальный хлебец для него и с приговором "Дедушка-соседушка, люби хозяина с хозяюшкой да скотинушку" (вариант - "Батюшка-соседушка, братанушка, полюби нас да скотинушку, красную и синюю, чернопес и краснопес, и белую") кладут его в подпол, предварительно разделив на четыре части, к северной, восточной, южной и западной стенам (д. Устюжанино Ордынского района Новосибирский обл.).
По окончании строительства дома назначался особый день новоселья. Это один из важнейших этапов в жизни семьи, от него могло зависеть и все дальнейшее благополучие. Множество примет, правил, условных манипуляций привлекалось для обеспечения гарантий хорошей жизни на новом месте. Чтобы в доме было богатство, "полная чаша", советовали переезжать в полнолуние; молодой или старый месяц, ущербный, сулил ущерб, бедность.
Май считался неблагополучным временем для переселения - маяться будешь. Лучше всего было переселяться до Петровок, т. е. до покоса (12 июля нового стиля). Нельзя было переходить в новый дом в понедельник, в церковный праздник. Благовещенье накладывало запрет как на все работы, так и на переселение. Рекомендовали переселяться с четверга на пятницу, с пятницы на субботу. Суббота считалась наиболее легким, удачным днем для новоселья.
Желание придать преемственность связи нового и старого выражалось в том, что для новоселья в старом доме ставили квашню, а хлеб из нее пекли в новом доме или же переносили саму квашню, а иногда и готовый хлеб. С той же целью переносили золу из загнета старой печи в загнет новой.
Иногда за два дня до новоселья переносили бушное (стиральное) корыто, что должно было обеспечить богатую жизнь. Накануне в дом запускали кошку. Иногда же первой приходила старая бабушка, приносила икону и оставалась ночевать. Наутро приходили смотреть, все ли в порядке с ночевавшими. Если все было хорошо, то это было знаком к удачному новоселью и ко всей последующей жизни на новом месте.
Если до новых жильцов в доме жила другая семья, то при продаже дома нужно было следить, чтобы прежние жильцы оставили стол, икону и заслонку от печи или же по другим версиям - стол и стул. Это считалось необходимым для счастья в доме.
На новоселье приглашали родственников, сродственников, друзей, соседей. Собирались все в старом доме и праздничной процессией шли в новый. Впереди шел хозяин с хлебом-солью, хозяйка с клюкой и помелом, кто-то из почтенных старушек нес икону. Другие участники шествия несли курицу, вели телка, коня. Гостей приглашали в дом, скотину заводили во двор. Первым заходили хозяин или хозяйка, иногда старушка с иконой, иногда маленький ребенок, иногда же через порог пускали кошку. Хлеб ставили на стол, икону - в передний угол, клюку и помело клали на печь. Старушки молились, и, благословясь, заходили все приглашенные. Всех звали за стол, угощали. Гости желали хозяевам счастливой, богатой жизни в новом доме. Некоторые хозяева заказывали в день новоселья отслужить молебен.
На подворье, кроме дома, к концу XIX - началу XX вв. большинство сибирских крестьян-старожилов имело широкий набор хозяйственных построек, что позволяет выделить в классификационном отношении двурядную, однорядную, покоеобразную и свободную застройку усадьбы, Кроме того, усадьбы имели открытые и крытые дворы. В зимнее время всю усадьбу могли покрывать временной крышей из жердей, по которым укладывали солому.
К типичным хозяйственным, помещениям можно отнести: амбары, часто двухэтажные ("двужирные"), сараи, стайки, крытые дворы для скота, погреба, разного рода навесы для дров и пр. В Приобье широкое распространение получила замкнутая, огороженная по периметру планировка усадьбы. Дом располагался с краю или посередине ее. По мере развития хозяйства количество приусадебных построек росло.
Хозяйственные постройки усадьбы, как и изба, выполнялись в срубной технике. Срубы бань, амбаров, напогребицы рубили "в чашу". Для протяженных построек, таких как крытые дворы для скота, использовали технику заплота, при которой пазованные столбы вкапывали в землю на 0,8-1,0 м, а между ними делали заполнения из тонких бревен, полубревен или плах. В такой же технике выполнялись и изгороди. Более тонкие изгороди плели из веток и тонких стволов деревьев - тын или плетень. Земельный участок огораживали пряслом - изгородью из жердей.
Хозяйственные постройки покрывались тесом или дранью "в разбежку" в комбинации с горбылем, часто - "пластом", практически плоской крышей, покрытой дерном. Для устройства "пласта" на сруб постройки набрасывались тонкие жерди так, что получалась плоская односкатная или двускатная кровля.
На жерди укладывали корье, а затем пласты дерна. Если жерди были уложены с малым зазором, то на них сразу накладывался дерн (дд. Паутово, Амба, Малая Черемшанка, Середино Колыванского района Новосибирской обл.). Редко хозпостройки покрывались соломой по жердям.
На усадьбе ставили погреба с напогребицами. С осени копали яму по потребности хозяина 2,5-3 м глубиной, опускали в нее сруб из тонких бревен или плах. Затем рубили напогребицу в рост человека или немного выше, покрывали ее крышей. Для нее в качестве материала советовали использовать лиственницу ("листвяк"), так как она не боится сырости, прочна, не дает постороннего запаха. Дно ямы засыпали слоем песка и устилали соломой. Зимой до марта (в марте лед становится "дряхлым"), в мороз кололи на реке лед, для сухости вымораживали его на берегу. Затем перевозили и укладывали на полу погреба. На лед набрасывали еще один слой соломы. В таком погребе лед с зимы мог сохраняться все лето.
Бани строились в усадьбе отдельно от остальных построек, но нередки случаи, когда их ставили впритык к ним. Иногда бани выносили за усадьбу, располагая на берегу реки.
Баня - это единственное место в усадьбе, где не властвует домовой, это своеобразный антипод избе, для которого существуют запреты на время пребывания там. В некоторых районах Приобья баня считалась местом нечистым, обиталищем бесов или волхитки.
Распространен был обычай окатываться водой из проруби или просто приготовленной заранее холодной водой, так как считалось, что, напарившись в бане, человек становится "банным", которому нельзя ни есть, ни пить, ни идти в церковь, часть запретов действовала для него до тех пор, пока он не окатится холодной водой и не "положит начал" молитвой. Однако в тот день, когда ходили в баню, никогда церковь не посещали.
У кержаков д. Нижний Сузун считалось необходимым, идя в баню, снять крест, так как он жжет. У православных же - наоборот, без креста в баню опасались идти, говоря: "Христос всегда с человеком должен быть". А чтобы не жгло, крест брали в рот.
Нельзя было мыться в праздники, необходимо же было вымыться в среду и субботу, чтобы быть чистым к воскресенью, пятниц же избегали, считая, что а этот день моется мордва (Ордынский район Новосибирской обл.).
В полночь опасались находиться в бане, считая, что "бесы могут задавить" (Сузунский район). Когда обрабатывали лен в бане - чесали, трепали, мяли - то к 12 час. ночи обязательно уходили, бросив всю работу.
Однако в Крещенье и Рождество ходили в баню гадать именно в полночь. Приносили петуха и курицу, в чашку наливали воды, на пол насыпали пшеницу, клали колечко. Следили за поведением птиц: если петух подходил к воде - муж будет пьяницей, к пшенице - хлебороб, к колечку — скоро замуж идти.
В банях устраивали печи "по-черному", которые складывали из кирпичей, камней, "сока" - отходов медеплавильного завода (Сузун), а также делали глинобитными. В пространстве между потолком и кровлей устраивали дымоволок из досок, выводя его на крышу. Когда топили печь, маленькие волоковые оконца в стене затыкали тряпками. В банях иногда делали "белые" печи с дымоходом, но крестьяне предпочитали "черные", говоря, что от "белой" печи "дух не тот".
"Черные" печи более экономичны, лучше держат тепло.
Бытовали различные типы усадеб и хозяйственных построек. Планировка усадеб и тип построек во многом зависели от достатка хозяев, а также от тех традиций, что были усвоены крестьянами у себя на исконной родине, в России. Большие производящие хозяйства имели разветвленную сеть подсобных помещений в усадьбе. Большое количество скота предполагало наличие помещений для него, загонов и тому подобное. Обязательными, повсеместно встречающимися были в усадьбах бани и погреба. Очень часто колодец располагался также в пределах усадьбы. По сообщениям, чалдоны предпочитали колодцы с "журавлем", большое распространение имели также колодцы с вертушками. Сама усадьба делилась часто на несколько частей - "чистый" и "черный" ("скотный", "грязный") дворы и огород. Некоторые сооружения, такие как баня, колодец, сараи, могли быть вынесены за пределы усадьбы.
Возникновение, развитие, типология русских сельских поселений, жилых и хозяйственных построек Сибири, традиций строительного дела и связанная с ним семейная обрядность во многом обусловлены заселением, хозяйственным освоением территории и формированием за Уралом постоянного русского населения.
К концу XIX в. в районах Приобья сформировалась сеть русских старожильческих сел и деревень, население которых имело устойчивую систему представлений об особенностях ведения строительного дела в природно-климатических условиях Сибири, характеризующуюся, с одной стороны, сохранением российских традиций, а с другой - творческим применением ее на земле, ставшей для русских уже родной. Об этом говорят многие параллели в этнографических данных по регионам России и Сибири.
Традиции строительного дела крестьянства Приобья основывались на экологических знаниях, трудовых навыках, представлениях о времени и пространстве как части коллективного сознания крестьянства, причем освящение и закрепление трудовой традиции было тесно связано с верованиями, которые непосредственно вплетались в повседневные занятия, испытывая их воздействие и оказывая на них влияние.
