Нину Михайловну из областного Управления культуры и искусства «переместили» в Омский филиал Алтайского государственного института культуры и искусств, который вскоре был преобразован в факультет культуры и искусств Омского госуниверситета, а Нину Михайловну избрали деканом этого факультета.

Валентин Александрович на вопрос губернатора, кого он видит на ее старом месте, назвал несколько кандидатур, особо выделив из всех названных имя, малознакомое губернатору, пояснив, что тот давно работает в сфере культуры, занимал до этого незначительные руководящие должности в сравнении с той, на которую его рекомендует, но убежден, что справится: «Парень толковый!» А у самого в глазах, наставленных на губернатора, настороженность: согласится ли? Хотя почти достоверно знал, что губернатор с ним согласится. Не было еще случая, чтобы в кадровых вопросах их мнения расходились. И все же небольшое колебание мыслей всегда у него присутствовало: а вдруг да на этот раз?!

Третьяков знал, как неохотно идет губернатор на кадровые перестановки... Однако, что касается решения кадровых вопросов в отношении мелких чиновников, Валентину Александровичу была предоставлена большая самостоятельность. Но таких, как начальник Управления...

Три раза советовались Третьяков с губернатором, когда решался вопрос, кем заменить избранного в государственную Думу начальника Управления МВД Лоткова. Кандидатура намечалась одна — Стороженко Евгений Афанасьевич, работающий его заместителем. И поспешность здесь была неуместной, и тянуть нельзя было, потому что Москва могла прислать своего соискателя генеральского звания. Всё же решили окончательно — Евгения Афанасьевича. И сильно не ошиблись, Стороженко вырос до генерал-лейтенанта, чего еще в омской милиции не было.

Когда назрела обстоятельная необходимость замены Стороженко, опять возник вопрос: кем?
Остановились на бывшем начальнике ГАИ, последнее время заместителе Стороженко — Камерцеле.

Областной прокурор Казаков дал ему такую оценку: «Если в расследовании крупного преступления участвует Камерцель, значит, в этом деле будет порядок. Если другой кто — извините, этого, зачастую, нет».

Находились люди, что упрекали Администрацию: дескать, омича казахстанцем заменили. Но и в милиции, и во многих других структурах работало немало людей из Казахстана.
В вопросах назначения на руководящую должность у губернатора с его первым замом всегда в основе лежали не какие-то национальные предпочтения, главным был профессионализм кандидата.

Приезжающие проверяющие из Москвы — по сигналам из Омска, что-де с кадрами здесь поступают не так, как надо бы, — согласились с назначением Камерцеля.
Нелегко решался вопрос и со вторым Стороженко, начальником областного Управления здравоохранения.

Проблема с его заменой, по некоторым обстоятельствам, была назревшей. И с состоянием здоровья у него было плохо.
Однако Владимиру Константиновичу хотелось еще поработать.

По поручению губернатора трижды с ним беседовал Третьяков. Убеждал, что надо уходить... Нелишне напомнить, снятого по тем или иным причинам не сбрасывали, как шлак от перегоревшего угля — в отвал, что было в практике у старой власти. В ее время снятого с любого, тем более высокого поста работника, не просто «сбрасывали в отвал», но еще и затаптывали.

Владимиру Константиновичу после его ухода с должности начальника областного Управления здравоохранения нашли место главного врача в Диагностическом центре.
После интересовался губернатор у своего зама: «Как себя чувствует Владимир Константинович? Не очень обижен на нас?»
«Да где там! — на губах Валентина Александровича удовлетворенная улыбка. — Благодарит!»

Так было и с главами районных администраций, не прошедший на очередных выборах. Желающих переводили в Омск, предоставляли работу, квартиру. Делали это не для того, чтобы у людей не было обиды на Администрацию (разумеется, не хотелось и этого), но больше потому, что почти все эти люди были опытные, знающие, толковые руководители. Терять такие кадры неразумно. А что не прошли на выборах — так это в чем-то схоже с игрой в лотерею.

— .. .Хорошо знаешь, — после некоторого раздумья спросил губернатор Валентина Александровича, — предлагаемую кандидатуру? — И, не дав ответить, заговорил с расстановкой, как бы придавая особое значение каждому слову: — Возглавить областное Управление культуры — это не какое-то промышленное предприятие. Не простыми рабочими руководить, даже не инженерно-техническим коллективом. Это особая, так сказать, епархия. Художники, музыканты, артисты, каждый — личность. Не все, надо полагать, с большим Божьим даром. Но что-то особое, не присущее простым смертным, в каждой творческой личности присутствует. Много ли, мало его, но, как говорится, от Бога! — Усмехнулся. — Щекотливое положение руководителя здесь заключается в том, что... э-э-э, чем меньше таланта в человеке, тем больше в нем гонора, амбиций... — Посмотрел пытливо в глаза собеседника, заметив какое-то недоумение в них, спросил: — Что, не согласен?

 

Валентин Александрович встряхнулся, поширил глаза, закивал согласно головой:
— Да, да! Всё правильно. Думаю вот, что такие мысли и у меня были, когда решал для себя вопрос о преемнике Нины Михайловны.
— Так вот, — заговорил громче губернатор, удовлетворенный, что так ладно согласуются у них с Валентином Александровичем взгляды, — Нину Михайловну весь этот «бомонд» не очень уважал, но побаивался. Строга была. Может, так здесь и нужно?

— Не думаю, — не согласился с этим Валентин Александрович. — Потому и недолюбливали некоторые, что строга и суховата была. Ну а насчет того, что работники культуры — это не простые работяги, не ваньки в треухе на одно ухо - согласен, что народ, действительно, особый.

— Действи-и-и-ительно-о-о, — растяжливо, с каким-то глубоким вздохом губернатор. — Пройдет еще четыре года... ну пять... и что же?.. Всё чаще меня волнует вопрос...

Губернатор шевельнулся, поудобнее усаживаясь в кресле. Расслабился и Валентин Александрович, поняв, что Леонид Константинович готовится к продолжению важного для него монолога. Это случалось с Полежаевым, когда что-то долго скапливающееся в душе достигало критической точки и требовало выхода, искало слушателя, с которым можно было поделиться думами. Позволял он это себе только с теми, кого особо уважал, доверял и был убежден, что собеседник согласится или нет с ним, но выслушает со вниманием и пониманием.

Третьяков дорожил этим доверием, выслушивал губернатора всегда с неподдельным вниманием, получая зачастую немало полезного для себя.

— Ты, Валентин Александрович, много лет до меня работал со здешним, еще советским руководством. Так вот, советская власть... Хорошая она была или плохая, но это была система каких-то сложившихся ценностей: идеологических, культурных, социальных... И вот когда исчезает эта старая, отжившая культура, а новой еще нет, создается вакуум. И в такой период происходит стремительное одичание людей. Это опаснейший момент в жизни общества, который может привести не только к ухудшению экономической, то есть материальной жизни... Экономика — дело поправимое. Живут люди зажиточно, победнее ли — не это самое главное.