И Лузинский свинокомплекс, и мясокомбинаты далеко ушли. По цене с ними мелким производителям конкурировать невозможно. Они в какой-то части — монополисты.
А вот иметь совхозу свой убойный цех, холодильник тонн на десять... И все! Больше ничего не надо.

-Эти монополисты всегда нагибали товаропроизводителя, вставляет Третьяков.
Я это знаю, соглашается Виктор Яковлевич,— Работая директором, на своей шкуре... —усмехается невесело: 
- Как та овца-горюха, что мужику жаловалась, дескать, сколько шерсти с моей шкуры собрал! Не тужи, отвечает мужик, скоро и шкуру сдерем, и самое съедим!.. Они и сейчас нагибают... Надо выстроить политику, чтобы совместно все делать, скооперироваться производителям с переработчиками, 
Подумав, признался:
—Я пока не знаю, как это сделать. Объединить при советской власти производителя с переработчиком пробовали - не получилось. Также переработчики рвали безбожно. Почему сейчас приемные пункты почти без зерна — потому что ведут они себя по-наглому. Мясокомбинаты — тоже... крепко наживаются.

Губернатор одобрил выкладки Виктора Яковлевича, предложил доработать эти вопросы с группой специалистов, которую, как сказал, решил создать.

На очередном аппаратном совещании губернатор опять озадачил своих сослуживцев, заявив как бы скоропалительно и совсем неожиданно для них, что надо строить жилье для людей (подчеркнув слово «надо»).

Неожиданными, легковесными и скоропалительными слова его были для «аппаратчиков». Самому же Леониду Константиновичу нелегко далась эта фраза. Скольких бессонных ночей стоила она ему, глубоких раздумий в поездках по районам, пока он пришел к окончательному решению, что строить надо. Выносив всё в себе, просчитав, решился озвучить...

Не раз до того вспоминался ему разговор с женщиной в новостроящемся совхозе посреди казахстанских степей. Работал он в то время начальником треста Павлодарводстрой. В его строительную задачу входило создание четырех совхозов в зоне будущего канала Иртыш-Караганда. Совхозы строил от первого колышка до последнего гвоздя...

Люди и на стройку рабочими, и в совхозы жителями приезжали со всех концов страны. Проезжал он как-то по только что начатому строительству одного из совхозов. Несколько домов были уже построены. Один даже заселен.

Велел шоферу подъехать к заселенному. На его зов вышла молодая, опрятно одетая женщина. К ногам ее жались малолетки — мальчик и девочка.
Смотрел на новоселов со смешанным чувством жалости и горечи: дом построен на камнях, вокруг ни деревца —дикая степь, продуваемая всеми ветрами. Думалось: что же заставило эту женщину с малолетками приехать сюда? Спросил: откуда? Ответила, что из Усть-Ишимского района Омской области. 
Покачал удивленно головой:
— Чего же вы едете сюда? Здесь не ваша земля. Деревьев нет, ничего не растет...
Женщина улыбнулась и тут же схмурилась:
— А там, у нас, в Усть-Ишиме, — что?! — Как бы его спросила, но ответила сама: — Да нам грязь тамошняя надоела до омерзения. В полном забросе мы... Дорог нет, больниц нет... Мы устали так жить. Хотим по-человечески...

Проезжая теперь по северным районам вверенной ему области, он видел во многих деревнях ту же грязь, неухоженность подворий, отсутствие больниц. Там, в Казахстане, всё он строил в комплексе. И люди приезжали в построенные им совхозы, ища лучшей себе доли.

В «забросе» увидел не только север... но и более южные районы области... Сколько надо строить! Обустраивать быт, помогать людям с жильем. И не только в областном центре или на центральных усадьбах сельских хозяйств, но и в их отделениях. Особенно молодым семьям... Обдумывал, прикидывал разные варианты. Выход пока видел в одном: создавать ипотечные банки. Давать людям ссуды под залог того же строящегося дома, квартиры ли, не меньше, чем на десять лет под самый низкий процент. Определил примерно величину первого взноса... Пока виделось — процентов тридцать. Но чтоб человек был уверен: вот этот дом, вот эта квартира — его.

Один из его заместителей, широкоплечий, полнощекий, поднялся, обвел внимательным взглядом сидящих в помещении, остановил его на губернаторе...
Почти все были уверены, что он подержит губернатора, может, даже в чем-то пойдет дальше. У этого заместителя главы областной Администрации мысль работала бойко, нередко рисково, с большим забегом вперед... Можно полагать, что это было одним из тех составляющих, что привлекало к нему губернатора.
Полежаев, назначив его своим заместителем, совершенно справедливо считал, что из молодого, подающего надежды человека легче выпестовать, вылепить руководителя новой формации, незашоренного старыми догмами.

Молодому человеку, когда он уже был членом Законодательного собрания, частенько казалось, что будь он одним из значительных руководителей области, — такие бы дела провернул! Иногда говорил несколько иносказательно об этом самому губернатору.

Последний все открытее и решительнее высказывался о своих видах на него, что-де хватит с умной физиономией рассказывать, как надо правильно руководить, поучать других... Не пришла ли пора своей головой и руками это доказать... что хватит жить вольготно, надо по-настоящему поработать на людей, на государство, на область... И предложил стать одним из его заместителей, почти на одних правах с мудрым, многоопытным Валентином Третьяковым, ведущим блок кадровых вопросов. Однако он мог бы заниматься другими, не менее важными вопросами, делами — в областной Администрации их хватает.

И хотя молодой человек, член Законодательного собрания, где-то подспудно ждал подобного предложения, оно ему показалось в первые секунды неожиданным. Но тут же пришло другое чувство, которое тоже, как упоминалось, носил в себе и даже высказывал в запале, но как бы в шутку, что вот если бы ему доверили... Он сделал бы у них не менее, как революцию. Потому что у вас-де многое делается неправильно, что и там не так, и здесь не этак... И вот вскоре, как стал заместителем губернатора, ловил на себе его взгляды с хитринкой, которые понимал так: нуте-с, как с революцией? Оказалось, что не так много он мог сделать, потому как неглупые люди здесь сидели.

Врезались навсегда в его ум и сердце слова губернатора: «Я вижу, где и что ты делаешь неправильно, но не буду бить тебя по рукам. Анализируй, думай, ищи сам, где у тебя правильно, где нет». Такое отношение к нему главы Администрации наваливало на некрепкие еще плечи тяжелейшую ношу, огромный груз ответственности — понял теперь всю легкомысленность своих амбиций. И в то же время благодарен был своему «шефу», что тот не ломал через колено неопытного пока руководителя, не приказывал: налево или направо — шагом марш!

Случалось, крепко ошибался на первых порах новый зам, делал опрометчивые шаги, где-то сгоряча ломил...
Губернатор мягко, доверительно беседовал с ним, приглашал обсудить, проанализировать его ошибки. Хотя, как думал в такие минуты заместитель губернатора, начальник его мог бы прямо и резко: вот тебе граница! Дальше пи шагу. Он же поступал наоборот. Говорил, что нет вопросов, к которым ты не имеешь отношения. Бери любой, занимайся им, решай, учись. Ты пока еще не исчерпал лимит ошибок.

Это молодому руководителю льстило; было интересно работать, когда видел, что у него что-то получается... свою сопричастность к каким-то большим делам, которые влияют так или иначе на жизнь тысяч людей.

В основном ему было поручено заниматься финансовыми вопросами. Это одни из самых важных и трудных вопросов в непростое время перехода к так называемому рынку.
...Вставший прямо и честно возразил губернатору — на заявление последнего, что нужно заняться строительством жилья.

— Леонид Константинович, мы этого пока не можем. Мы только наладили выплату зарплаты, выдачу вовремя пенсий... Посевную только закончили. На носу уборка. К зиме готовиться надо. Топливо запасать: уголь, мазут, газ... У нас не хватает ни на что денег. А вы — жилье! О чем вы говорите?!

Все молчали, как бы молчанием этим поддерживая своего молодого коллегу.
Губернатор понимал, что люди его команды устали от решений всех этих вопросов. Но их так или иначе надо решать, несмотря на непонятные перестроечные годы. И если устали руководители области, его ближайшие помощники, многое не понимая ни в логике, ни в идее задуманных реформ, навязанных народу Москвой, то что же народ? Он еще более недоумевал: для чего и для кого затеяна эта чехарда, называемая «рынком», от которой уже более десяти лет ему, народу, одни лишения, страдания...