Губернатор слушает вполслуха своего зама и как бы вопрошает внутренним голосом его, себя ли уже: «Что мы за народ, русские люди?! .. .Смотрим равнодушно, как кощунствуют над прахом своих предков не только «местные власти», но и простые обыватели. Сколько лет люди, живущие в зверосовхозе, видели эти неприкаянные кости, вымываемые Иртышом... выброшенный на поверхность бездушными волнами прах тысяч и тысяч бывших узников, когда-то кое-как захороненных... без гробов, без крестов над могилами.
Да и можно ли назвать могилами ямы, куда сваливали умерших такие же бездушные люди, как волны реки, вымывающие останки бывших зеков?!»
Вспомнилось кладбище в Исилькуле. Он его знал с детства. Оно недалеко от железнодорожной станции. Когда-то опоясанное глубоким рвом, обсаженное кустами акации, жимолости, сейчас оно заброшенное, неухоженное... Ну это еще ладно... Так на нем, на костях усопших исилькульцев те же исилькульцы построили детский садик. Это ли не кощунство?!
И как же руководитель района разрешил строительство садика на погосте. Кладбище прямо перед окнами его дома. Нa работу ходил мимо выброшенных экскаваторами куч земли, густо перемешанной с человеческими костями. Не одна, наверное, косточка умерших исилькульцев хрустнула под ногами безбожного человека. Пришла ли хоть раз в его голову мысль, что совершает он кощунство, глумится над памятью похороненных здесь людей? Думал ли, что несмышленые потомки в построенном по его указанию на кладбище садике будут топтать кости своих прародителей? Скорее всего, в голову «отца города и района» такие мысли не приходили... Поругание им останков когда-то живущих происходило не только от его безбожия, но и бесчеловечности.
Слышал губернатор от исилькульских старожилов, что это был очень жестокий управитель. Да — управитель! С высоты губернаторской должности глава района— мелкий чиновник. Для жителей района— это головокружительная высота. Царь и Бог!
Посещая разные районы области, губернатор видел на месте исчезнувших деревень заброшенные погосты. Многие кресты на них порушены. Немало их, полусгнивших, валяется в стороне от кладбища. Кто и как их разбросал — ума не дашь! По погостам бродит скот...
Взять бы да тому же сельскому совету, собрав какие-то жалкие гроши с жителей, огородить все кладбища на своей территории, окопать их хотя бы канавами. Ему, губернатору, тоже надо как-то крепко подумать над этим вопросом.
На сравнение напрашивались казахи. «У них нет, как у русских, постоянных кладбищ. Где умер — там и хоронят. Но место захоронения потомки умершего не забывают — чтят. Для них оно свято навсегда!» — Так, по крайней мере, считает бывший начальник строительства Шидертинского канала.
Об этой работе Леонида Константиновича будет впереди подробный разговор.
Был он, Полежаев, уже главным инженером Павлодарского Управления водного хозяйства, но всё еще не был членом КПСС (случай беспрецедентный).
Шел 1969 год. Больше года успел он проработать в должности главного инженера, когда спохватилось партийное руководство одного из районов города Павлодара, где стояла на учете партийная организация Управления водного хозяйства Павлодарской области...
Начальнику Управления водного хозяйства Жусупову Мажиту Малдыбавичу в райкоме «накрутку» дали. «Подкрученный» Жусупов пригласил молодого главного инженера в свой кабинет. Говорил он по-русски плоховато. Наставив удивленно-испуганные глаза на молодого инженера (двадцать шесть лет тому было):
— Как так? Слушай, это нельзя! Надо на партия выходить. Мне за тебя выговор: пощему-де назнащил щеловека на такой должность без партии? Как будем ему партийные взыскания выносить?
Удивился и инженер:
— Что?! Я должен вступить в партию для того, чтобы мне партийные взыскания выносили! И только...
Крутит недовольно головой Малдыбавич:
— Защем шибко спорить? Это надо знать, где мы живем, какие у нас порядки... Давай молщи и вступай. Я тебе сам дам рекомендацию.
Поначалу накладка с вступлением в партию вышла. Когда общественная комиссия при секретаре райкома пригласила главного инженера на собеседование, чтобы решить, принимать или не принимать его в партию, он опоздал на это собеседование. Появился в райкоме спустя полчаса, как назвали его фамилию. В наказание его вызвали последним на собеседование.
Первый секретарь райкома кривит лицо, глазом ему как-то странно подмигивает (после узнал, что это у него нервный тик и он всем подмигивает), в голосе чуть ли не ярость:
«Как же это так, Полежаев?! Главный инженер солидного ведомства... Вас приглашают... Решается ваша судьба по приему в партию — это самый значительный момент в вашей жизни. И вы не соизволите придти вовремя!»
«У меня там бетон укладывали», — наивно поясняет главный инженер.
«А-а-а! — удивлена и возмущена вся комиссия. — Ему бетон важнее укладывать! Какой-то бетон на партию разменял!..»
Главный же инженер убежден в своей правоте: он должен был смотреть, чтобы все было сделано правильно. Да и что может быть важнее дела? Он и делал дело. Оно для него в этот час — самое главное.
Комиссия и секретарь считают, что их дело важнее. Сделав ему внушение, отправили восвояси. Больше месяца не вызывали. Мажит Малдыбавич перепуган. Его вторично «приглашали» в райком, дали более крепкую «накрутку».
Рассказывает с упреком своему инженеру, разводя руками и покачивая головой:
— И щто ты сделал? Ой пырмой! Ты — чего?! Говорят мне, понимаешь, что он хулиган, недисциплинирован. Он в райком партии даже вовремя придти не хочет!»
Через месяц вызвали. На этот раз постарался не опоздать, уяснив, что партия шутить не любит.
Воспоминания уводят дальше... До строительства Шидертинского канала, когда столкнулся с нравственной категорией казахов в отношении могил своих предков, было еще много событий, должностей...
Главным инженером Павлодарского облводхоза он проработал четыре года.
Объем водохозяйственного строительства в Казахстане рос очень быстро. Страна вкладывала в развитие водного хозяйства Казахстана большие деньги. Немалая в этом заслуга первого секретаря компартии Казахстана Кунаева, в то время близкого друга Брежнева.
В конце шестидесятых годов полным ходом идет строительство канала Иртыш-Караганда. В эти годы пустили его первый комплекс, 100 километров от Иртыша в глубь степи. Канал начинал свой путь от реки Белой, впадающей в Иртыш у города Ермак (сейчас он переименован в Аксу). Река Белая не совсем река — это мощная пойменная протока, параллельная Иртышу. От нее и сделали водозабор. Течение протоки медленное — самое подходящее условие для водозабора.
Воды Казахстану требовалось все больше. Было завершено строительство Ермаковской ГРЭС мощностью полмиллиарда киловатт. Прямо на берегу Иртыша строился завод ферросплавов. Это были большие потребители воды.
В проекте строительства канала Иртыш-Караганда было заложено и освоение прилегающей к нему зоны сельскохозяйственных угодий. Решено было строить здесь совхозы с орошаемым земледелием, чтобы выращивать свой картофель, свои овощи. В южном и среднем Казахстане не было своего картофеля, овощей. Все это завозилось из Омской области.
При бурном росте городов и развитии промышленности продукции сельского хозяйства требовалось всё больше. И встал вопрос о создании организации, которая занималась бы комплексным строительством в зоне канала Иртыш-Караганда, чтобы начиная с первой водопроводной трубы, первого туалета строила всё: жилье, соцкультбыт, производственные, объекты: коровники, картофельно-овощные хранилища, зерносклады, котельные — создавая этакие агрогородки двадцатого века.
И, как уже сказано, всё это строительство должно быть в одних руках. Тогда и создали в Павлодаре трест, который должен был заниматься всем этим строительством. Управляющим назначили Полежаева.
Назначение для Леонида Константиновича было столь же неожиданным, сколь и необычным.
Заведующий строительным отделом обкома партии — человек интеллигентный, крупный профессионал-строитель — Геннадий Алексеевич Никифоров, пригласив к себе в кабинет главного инженера Управления водохозяйства области, заговорил мягко, но без излишних околичностей:
— Такое дело, Леонид Константинович... Тебе надо согласиться быть управляющим треста по строительству совхозов в зоне канала... Название тресту пока еще не придумали (после назовут его Иртышсовхозстрой), и треста нет. Есть пока идея.
И предложение, и идея пришлись по душе главному инженеру. Надоело возиться с бумагами. Хотелось на практическую работу. Выйти на воздух, на строительную площадку, чтоб вокруг шумело, гремело, чтоб видеть воочию плоды своих трудов. И он, не раздумывая, согласился. Не подумал даже, как отнесется жена Таня к переходу его на новую работу. Хотя знал, что Таня верит в его силы, здравый ум, крепкий характер, в его способности. Видит, что он может делать много больше, чем на должности главного инженера.
