Зимний сезон доказал: манеж — не лучшее помещение для театра. Там было холодно, сыро и тесно. Маленькая сцена, плохая акустика отнюдь не способствовали работе актеров. Поэтому от мысли иметь специальное театральное здание не отказывались. И в 1882 году в северной части города, в маленьком сквере, который сохранился до наших дней и теперь буйно разросся (напротив кинотеатра имени Маяковского, до недавнего времени он назывался Садом пионеров), такое здание появилось. Оно опять-таки было деревянным, не отвечало даже самым скромным требованиям, очень скоро обветшало, ив 1891 году его разобрали. А на этом месте появилась груда кирпичей— для будущего кафедрального собора... 

Благие пожелания, благие намерения, наверное, таковыми бы и остались, если бы не энтузиасты. В конце восьмидесятых годов XIX века в Омске любители сценического драматического искусства, ранее распыленные по семейным и клубным кружкам, объединились в драматическое общество. И как бы порою скептически ни относились современники к спектаклям самодеятельных актеров, но развитию драматического искусства и театрального дела в дореволюционное время в очень большой степени Омск был обязан именно им. 

«Распространять любовь к драматическому искусству...» Именно любовь к театру побудила драматическое общество стать «той централизующей силой, которая превратила случайные, стихийные начинания в систему сезонных антреприз». С образованием этого общества на драматическое искусство в Омске стали смотреть серьезнее, интерес к нему прививался, драматические труппы становились для зрителей привычными, даже необходимыми. По постановлению, принятому на собрании всех членов общества, руководители его приглашали в город актеров, находили помещения для их выступлений. Впрочем, основным помещением для спектаклей вновь стал манеж. По соглашению с думой и командующим войсками это сооружение закрепили за драматическим обществом. Однако вскоре (видимо, почувствовав собственную неопытность) любители основное внимание начали уделять поиску и приглашению в город интересных театральных трупп. 

Так, впервые в 1893 году очутился в Омске Петр Петрович Медведев, 34-летний антрепренер, талантливый, как позднее стали говорить, разноплановый актер. Из труппы отца Петра Михайловича Медведева, «короля антрепренеров», он ушел на три года раньше, чем тот, потерпев материальные неудачи, оставил антрепренерскую деятельность и стал режиссером Александрийского театра. Сын многому мог научиться у своего отца. Ведь Петр Михайлович Медведев славился умением выявлять и воспитывать актерские таланты, пропагандировал в драматическом искусстве национальную и мировую классическую драматургию и русскую классическую оперу, придавал большое значение технической стороне постановок. Актерская карьера его сына складывалась вполне удачно. Но всегда быть в подчинении крутого и строгого отца не входило в планы Петра Петровича. Ему хотелось иметь собственное дело, самому создавать спектакли. 

Приблизительно так причину своего ухода от отца объяснял Петр Петрович Медведев своим старым доброжелателям-актерам, собравшимся в 1921 году на московскую биржу. Среди этих актеров был и будущий народный артист ЧИАССР, заслуженный артист РСФСР и УзССР Алексей Павлович Розанцев, сегодня возглавляющий омский совет ветеранов сцены. Он хорошо знал Петра Петровича Медведева, видел его блистательное исполнение ролей Расплюева в «Свадьбе Кречинского» Сухово-Кобылина и Оргона в «Тартюфе» Мольера, с большим уважением относился к нему. До сих пор Розанцев помнит его рассказы о старой провинции, о том, как порою, заканчивая сезон в каком-нибудь городишке, Медведеву приходилось продавать свой шейный крест, чтобы расплатиться с актерами. Медведев совсем не походил на антрепренеров-дельцов типа Якова Падлера. Его интересовали более всего художественные и просветительские задачи драматического искусства, недаром с таким интересом уже в последнее десятилетие XIX века он прислушивался ко всему, что связано было с именем К. С. Станиславского, все громче заявлявшего о себе как о художнике-новаторе в Обществе искусства и литературы, стремившегося порвать со старыми, обветшалыми традициями, найти новые, более тонкие средства для передачи жизненной правды на сцене. 

В Омск П. П. Медведев привез труппу из двадцати двух человек. По существующему в то время разделению на амплуа в нее входили герой, первый и второй любовники, драматический резонер, комик, инженю, гранд-дама, старуха, комическая старуха, субретка. Но дарование некоторых актеров не укладывалось в рамки амплуа. Сам Медведев играл роли, обычно закрепленные за фатами, резонерами, простаками (омские рецензенты досадовали, что он выходит на сцену не часто, пока не поняли главные задачи Медведева, связанные с постановкой спектаклей). Разносторонне одаренная, красивая, с хорошим голосом Стрелкова также играла роли самые разнообразные. Талантом перевоплощения, видимо, владел и комедийный актер- Гусев, с первых же спектаклей ставший любимцем омской публики. «Женитьба Белугина», «Бедность — не порок», «Василиса Мелентьева» Островского, «Каширская старина» Аверкиева, 2-й акт «Ревизора» и «Женитьбы» Гоголя (спектакли для молодежи), «Лев Гурыч Синичкин» Ленского, «Уриэль Акоста» Тучкова, «Гамлет» Шекспира, «Коварство и любовь» Шиллера — эти и многие другие произведения омичи смогли увидеть с 28 мая по 15 августа у Медведева. В центре большинства спектаклей блистал Евгений Аркадьевич Лепковский, девять лет назад начавший свою сценическую деятельность в Вологодском театре. Когда он появился в Омске, ему исполнилось тридцать лет. Коренастый, очень красивый, с хорошим голосом, актер привлек омскую публику эмоциональностью, искренностью и умением создавать на сцене самые несхожие характеры. 

За летний сезон зрители увидели Лепковского в тридцати четырех ролях, и среди них — Гамлет, Хлестаков, Андрей Белу- гин, Кочкарев («Женитьба»), Андрей Колычев («Василиса Мелентьева»), Василий («Каширская старина»), Кин в пьесе А. Дюма. 
Видимо, одним из самых цельных, значительных созданий Лепковского стал Уриэль Акоста, сыгранный актером в вечер собственного бенефиса. Во всяком случае, рецензенты, порою враждовавшие друг с другом на страницах местных газет, словно вдруг сговорившись, объявили Лепковского после этого спектакля истинным художником и назвали лучшими сценами спектакля покаяние Акосты, вдохновенную его проповедь перед фанатиками-раввинами; наконец последнюю сцену: Акоста-еретик, измученный и потерявший самое дорогое — Юдифь, лишает себя жизни. 

Рецензенты приходят также к заключению: в труппе есть опытный режиссер, придающий спектаклям цельность и единство. Правда, самый острый на язык и, видимо, популярный в то время в Омске рецензент, скрывавший свою фамилию за подписью «Откровенный театрал», на страницах «Степного листка» затеял воображаемый спор с Медведевым. Недостатком режиссера он называет «погоню за реализмом», когда многие исполнители могут поворачиваться к публике спиной и так вести целые сцены.