Многие вспоминают, как играл Фаюнина Леонид Николаевич Колобов. В сорок втором он уже был физически немощным, старым, слабым человеком. Плохо слышал, плохо запоминал текст. На репетициях все видели его озабоченные глаза:
«А дальше-то что? Что дальше говорить?» Но на спектакле это «говорить» зритель не видел. Фаюнин проверял Демидьевну, не хочет ли она его отравить. В пьесе есть текст: «Ай-ай, ровно бы горчит маненько, а? Пригаринка, видно»... 
Вот эту-то «при-гаринку» Колобов и забывал, и поэтому, взяв в рот кусочек «телятины», долго играл, что мясо горчит, лицо выражало страдание.  И о причине его страданий никто не догадывался, лишь понятно было; очень уж Фаюнин опасается за свою жизнь.  
А. Ф. Теплов рассказывал, как однажды ночью на репетиции (собирались ночами часто, маленькое здание не выдерживало график работы двух коллективов) Леонид Николаевич, уставший и обессиленный, не мог выполнить какое-то указание режиссера и чуть не со слезами на глазах стал объяснять: «Не могу... Не умею...» Последовал крик Захавы: «Вы — не можете?  Вы —Леонид Николаевич Колобов, народный артист Украинской ССР, не можете, когда идет война, когда на фронтах люди гибнут, а вы расписываетесь в своем бессилии?!» И в Колобова словно вселилась энергия: он вышел и выполнил все, что от него требовали.

Нет, они не забывали, что идет война. И страшную сцену с Аниской они делали страшно, рождая в зрительном зале омерзение и ненависть к фашистским насильникам.

Горько нам, что горит Сталинград, Новгородская выжжена стенопись...
Так неси же, советский снаряд, Своре Гитлера грозную ненависть!

Стихи Семена Кирсанова были опубликованы в «Омской правде», когда театр репетировал «Нашествие». Поэты, артисты сердцем чувствовали: ненависть не менее сильна, чем любовь...  Подлость, злобу, стяжательство, скрытые под маской сладенькой покорности, все черты полного морального разложения раскрыл в Фаюнине артист Колобов. 
Он трактовал «фаюнинство» как социально-классовое явление, не жалея ни красок, ни собственных сил. После спектакля Б. Е. Захава подошел к Леониду Николаевичу и поклонился ему в пояс. «Вы — блестящий артист. Спасибо!»  «Играли хорошо, правдиво, сильно. Вся семья Талановых была на достойном уровне: и отец (Н. Н. Колесников), и дочь (Е. А. Кузнецова), и Федор (Д. О. Козловский), и Аниска (О. И. Шевенкова).

«Счастлив отметить, что в коллективе областного театра я нашел самые благоприятные условия для увлекательной творческой работы: большое чувство ответственности у каждого участника постановки, внимание и творческую пытливость, а также готовность отдать все свои силы на создание спектакля, насыщенного горячей любовью к Родине и жгучей ненавистью к врагу». Состоялась переоценка и Омского театра...

А в войне произошел перелом. Советские войска уже вели наступательные бои и изгоняли врага со своей территории.  Сводки Совинформбюро объявляли в антракте, и каждый боролся за это право. Артисты хотели на «фронт. Еще в начале войны писали заявления в военкоматы, но даже их просьбы о включении во фронтовые бригады долго не удовлетворяли.

Только в феврале 1944 года вышел приказ по Омскому драматическому театру: «Актеров тт. Спроге и Теплова полагать с 25.11.1944 г. в командировке с бригадой отдела искусств по художественному обслуживанию фронта». В бригаду вошло семь человек: В. Э. Спроге, А. Ф. Теплов и артистки Омской филармонии.

«Когда мы ехали на фронт,—говорил А. Ф. Теплов,— то не были уверены в своей необходимости там. Идет наступление, непрерывные бои изматывают людей, им бы отдохнуть, а тут мы пожаловали. Как-то нас встретят? Но уже первый концерт показал, насколько сильно мы заблуждались. Солдаты тянулись к нам доверчиво и жадно, и хотелось отдать им все, на что были способны».

Репертуар фронтовой бригады состоял из песен, танцев, водевилей, юмористических рассказов. Теплов и Спроге вели парный конферанс и играли скетчи «Рядовой Шульц», «Женихи папенька».

Оформление инсценировки рассказа Чехова «Жених и папенька » было предельно простым: два стула, скамеечка. В этих «декорациях» и действовали Папенька, которого играл А. Ф. Теплов, и Жених — В. Э. Спроге. Лысоватый, быстрый и настырный папенька, стараясь во что бы то ни стало сплавить свою дочь, цеплялся к жениху, отбрасывая любые увертки своего противника.

Спроге исполнял роль молодого человека, не очень ловкого и к тому же деликатного. Тактичность не позволяла ему сказать, что он не собирается жениться. Поэтому жених начинал возводить на себя поклепы: он-то и служит неважно, и на руку нечист, и запоем страдает.

Все эти нехитрые перипетии живо принимались в военной обстановке.

Любая импровизированная «сцена» — в поле, в сарае, в госпитале — принималась как нечто естественное. Уважая зрителей, артистки в февральский холод, где бы ни выступали, снимали полушубки, надевали костюмы и пели, танцевали, забыв про погоду.

За полтора месяца поездки было немало трогательных встреч с земляками. Лишь приезжали в часть, сразу находились люди, встречавшие омичей возгласами: «Наши приехали!» 94 Понятие «наши» необычайно расширялось. Так их называли все, кто имел малейшее отношение к Сибири. Слово «наши» произносилось с такой теплотой и нежностью, словно артисты и солдаты жили рядышком — дом к дому, окно в окно. И когда они вернулись домой и прошло много времени, это душевное тепло людей фронта их грело — словно прикоснулись к чему-то большому, надежному и светлому...

Осенью 1944 года войска 2-го Украинского фронта освобождали Румынию: Базэу, Плоешти, Тимишоара, Арад, Лугош.  Вместе с частями Красной Армии в эти города вступала 2-я фронтовая бригада артистов Омского драматического театра.  В нее входили Л. А. Ковылин (бригадир), Г. М. Ковальская, М. М. Иловайский, В. А. Рейшвиц, А. Я. Романычев, Л, А. Стра-тан. В репертуаре бригады — антифашистские одноактные пьесы, скетчи «Юбилей» Чехова и «Теплый вечер», стихи Маяковского, Безыменского, Симонова, Суркова.

М. М. Иловайский вспоминал: «Концерт для румынского населения в театре города Арад. В зале — яблоку негде упасть.  Волновались, конечно. Что примут хорошо баянистов (к нам их присоединили), мы не сомневались: румыны — народ музыкальный.  Но как пройдет «Юбилей»? Зрители не знают русского языка. Сомнения были напрасны, концерт прошел с огромным успехом».

В освобожденных районах искусство «завязывало» первые контакты с народами европейских стран.

Спектакли, фронтовые бригады, концерты в госпиталях, у сельского населения, в мобилизационных пунктах — так работал тогда весь советский театр. И в том числе — Омский драматический.

Отмечая его художественные достижения, большую морально-политическую роль, 8 апреля 1945 года Всесоюзный комитет по делам искусств решил перевести. Омский драматический театр как один из передовых творческих коллективов в первый тарифный пояс 8 октября Указом Президиума Верховного Совета РСФСР за выдающиеся заслуги в области театрального искусства было присвоено звание заслуженного деятеля искусств РСФСР Лине Семеновне Самборской, а 3 ноября звание заслуженных артистов республики — Николаю Николаевичу Колесникову и Михаилу Николаевичу Потоцкому-Мансурову.

Война закончилась. Советский народ прошел через величайшие испытания. Он победил. И театр сумел сказать правду об истоках этой победы.